dorida-avto.ru

Особый вид речи наряду с устной и письменной представляет собой внутренняя речь, или речь про себя. Именно она является материальной оболочкой мысли в тех случаях, когда мы думаем, не высказывая мыслей вслух. Внутренняя речь характеризуется скрытой артикуляцией речевых звуков. И. М. Сеченов так описывает это явление: «Моя мысль очень часто сопровождается при закрытом и неподвижном рте немым разговором, т. е. движениями мышц языка в полости рта. Во всех же случаях, когда я хочу фиксировать какую-нибудь мысль преимущественно перед другими, то непременно вышептываю ее»'. Мускулатура органов речи, хотя и не производит в этих случаях слышимых звуков, посылает в кору больших полушарий кинестезические раздражения, выполняющие ту же сигнальную функцию, какая осуществляется и во время речи вслух.

Электроды прикрепляются к нижней губе или к языку испытуемого. Дается задача — считать по порядку «один, два, три», или произвести в уме простое арифметическое вычисление, вспомнить какое-нибудь стихотворение и т. п. Один раз эти задачи надо решать вслух, другой раз — про-себя. Ритм токов действия в обоих случаях, как показали исследования, одинаков (опыты Джекобсона). И в том и другом случае имеются, следовательно, движения речевого аппарата.

При скрытой артикуляции в мозг поступают слабые кинестезические раздражения, но достаточные для нормального процесса мышления. У больных же с поражением речевых зон мозга эти раздражения не обеспечивают мышления. Такой больной в состоянии правильно и хорошо решать задачи на запоминание и понимание текста, выполнять счетные операции и т. п. при свободном положении языка и при проговаривании задачи вслух или шепотом, но достаточно предложить ему зажать язык между зубами, как нормальное течение мыслительных процессов сразу становится для него невозможным. Больной не может решать с зажатым языком тех задач, которые он решал, когда мог говорить вслух или шепотом (опыты Лурия). Слабые кинестезические раздражения, поступающие в кору от скрытой артикуляции, требуют более сложного анализа и синтеза, чем раздражения, поступающие от мышц при громкой или шепотной речи. Для больного с поражением речевых зон мозга такой сложный и тонкий анализ и синтез невозможен.

Аналогичные результаты дают и следующие опыты: при помощи чувствительного прибора регистрируются мельчайшие движения языка, выполняемые при решении про себя коротких арифметических задач или при чтении текста. При решении более сложных задач движения языка более интенсивны, чем при решении простых задач. При чтении текста они наблюдаются не только при свободном положении языка во рту, но и тогда, когда он зажат между зубами (опыты А. Соколова).

В других опытах предлагалось выполнять какую-либо умственную операцию (например, решать в уме простую арифметическую задачу) и одно^ временно с этим затруднялась артикуляция. Это достигалось либо путем зажатия языка между зубами или плотным сжатием губ, либо путем произнесения вслух отдельных слогов («ба-ба», «ла-ла») или отдельных слов хорошо известного стихотворения. Опыты показали, что в этих условиях решение простых арифметических задач было возможно, но протекало медленнее, чем при свободной артикуляции. Если принять время решения задач при свободной артикуляции за 100, то при затруднении ее путем зажима языка это время равнялось 114, при произнесении слогов — 120, слов — 142, стихотворений — 172. Эти данные показывают, что трудность решения задач увеличивалась по мере усложнения материала, произносимого вслух (опыты А. Соколова).

Наличие скрытой артикуляции при мышлении про себя демонстрируется регистрацией токов с мышц речевого аппарата.

Слабость кинестезических раздражений не единственное различие между внутренней и внешней речью. Громкая, равно как и шепотная речь, как правило, характеризуется значительно более развернутыми и членораздельными высказываниями, чем внутренняя речь, для которой типично проговаривание про себя лишь обрывков того, что произносится вслух во внешней речи. Во внутренней речи мысль может быть высказана в одном слове или кратком словосочетании, произнесенном про себя. Это объясняется прочной ассоциативной связью данного слова или словосочетания с развернутыми словесными высказываниями. Благодаря этой связи одно слово или словосочетание может заменить собой и сигнализировать ряд развернутых высказываний (а следовательно, и содержащихся в них мыслей).